А ПРИ РУМЯНЦЕВЕ…
Глеб Васильевич Румянцев, личность поистине уникальная. Всю свою жизнь он проработал на заводе, из них 23 года директором. За свои заслуги перед городом был удостоен звания Почётный житель Нижнего Тагила. Мы не могли оставить без внимания эту знаменательную дату и публикуем очерк о человеке, золотыми буквами вписавшем своё имя в историю завода.
Был обычный день. Звенел директорский телефон, заходили в кабинет люди, решались возникающие проблемы и проблемки. Может, кто и заметил, да не придал особого значения, что директор в этот день чаще чем обычно посматривал на часы. Вздрагивая, секундная стрелка ползла по циферблату, приближая назначенный срок. О нём не сообщали советские средства массовой информации, он был государственной тайной, о которой как о факте протрубили по «Би-Би-Си». А в тот момент директор почувствовал словно огромный железнодорожный состав прогромыхал где-то под землёй. На новой Земле было проведено испытание нового оружия: шесть раз обошла нашу планету звуковая волна огромной силы. В начинке страшного, смертоносного монстра была доля труда того завода, которым он руководил.
За работу на химическом заводе отвечали головой – и в фигуральном выражении, а чаще в прямом смысле слова. Г.В. Румянцев понял это ещё когда в 1941-м году прибыл на ещё строившийся завод, начал работать в его самом большом, только что возведённом цехе.
Фронт сидел на голодном пайке: за шесть месяцев войны боеприпасы у нашей армии были почти израсходованы, а действовавшие заводы выполняли лишь половину потребностей. Новое производство на химическом заводе должно было наладить снаряжение артиллерийских снарядов, основанное на высокопроизводительном методе, не имевшем аналогов за рубежом, - шнекованием взрывчатых веществ.
Сказать, что в войну было трудно – значит не сказать ничего. В её калейдоскопе в далёком тылу на уральском заводе соединилось воедино всё: выходивший без конца из строя подвесной конвейер, перевод станков на круглосуточный режим и снежные заносы вокруг посёлка, эвенки, присланные в цех и невероятные, немыслимые темпы, создание поточных линий и витавшее в воздухе чувство опасности, когда любая оплошность могла привести к непоправимому…
Закончилась война – завершилась невероятная гонка за миллионами штук снарядов, бомб, мин: за четыре года завод изготовил одну десятую часть боеприпасов, израсходованных в годы Великой Отечественной войны. Но если сказать что легко было потом – значить сильно согрешить против истины. Работа Г.В. Румянцева главным инженером, а потом директором завода совпадала с разными политическими курсами страны – от «холодной войны» к «оттепели» и вновь к гонке вооружений. Военные заводы переключались то на мирную продукцию, то вновь поступали военные заказы. Первым в стране химзавод наладил массовое производство знаменитой груши – противотанковой гранаты ПГ-7. Были построены комплексы двух основных цехов, насыщенных автоматизированным и механическим оборудованием. Почти каждый год на заводе прибавлялись производственные объекты. И при этом ежегодно завод свой план выполнял – не было такого, чтоб не выполнил.
Директорская семья жила в посёлке, а там ты весь как на ладони. Видели: закажет машину дров – оплатит. Поломал в одночасье систему бесплатной доставки дров директору и, собрав у себя инженерно-технических работников, предупредил: «Не порочьте звание командного состава. Обслуживайте себя сами, никто вам ничем не обязан»…
…Руководитель потому, предполагается и руководит людьми, что в своих умениях, знаниях, в своей человеческой сути хоть немного, но находится впереди ведомых. В этом, а не в стремлении нажиться за счёт своей должности, да ещё неправедным путём. Так считал Румянцев и его уважали за эту щепетильность. Даже свой «Москвич-407» из поступивших на завод машин приобрёл лишь после того, как отказались рабочие, так и проездил на нём всю жизнь.
А ещё ценили директора за то, что он ни разу ни на кого не повысил голос, никому не сказал барское «ты».
- Надо доверять людям, - считает Глеб Васильевич. – Надо их понимать. Подскажи, объясни, пойми, чего человек хочет, почему плохо работает…
Экономический эффект, считал Румянцев, всегда неотделим от нравственного. Хороший руководитель обязан чувствовать грань, разделяющую резкость и хамство, несдержанность и распущенность, требовательность и самодурство.
Глеб Васильевич со своей супругой Галиной Васильевной прожил вместе более полувека, вырастили детей и внуков, дождались правнуков.
Наверное в любом коллективе у своего руководителя бывает прозвище – доброе или злое, это уж каким видят своего начальника подчинённые. На заводе почему то не смогли вспомнить, как они за глаза величали своего директора Румянцева: Глеб Васильевич – и никак иначе. Зато удалось узнать как называли его «наверху», в Москве. «Интеллигентный директор». Так и говорили: «Хороший директор Румянцев, да уж больно интеллигентный».
…Грудь директора завода Г.В. Румянцева украшают три высокие награды Родины: орден Красной звезды, два ордена Ленина. Он удостоен их за свою работу на оборонную мощь государства. За посёлок, что был создан мыслью, душой, руками этого человека, наград ему не давали. Давали выговоры. Но пошли мальчики и девочки Северного в новые детские ясли и школу. Получили заводчане благоустроенные квартиры, рабочую столовую, поликлинику, распахнул свои двери построенный уже после Румянцева, но выпестованный им Дворец культуры «Космос», с центром города и Вагонки связали Северный трамвайные пути…
Не потому ли сегодня, вспоминая то время, что работали с директором Румянцевым, заводчане рассказывают не о плане, который ежегодно выполняли, не о героических усилиях по выпуску изделий. Говорят совсем о другом, а это наверное и есть самая главная награда.
По материалам И. Татариной «А вот при Румянцеве…» (Из книги След на земле)
Людмила Яковлевна МАЗЕИНА
Невысокого росточка, аккуратно одетая, она чинно сидит на домашнем диване и на удивление подробно вспоминает события военной поры. Наша хозяйка, Людмила Яковлевна Мазеина, Ставрова в девичестве, недавно отметила свое 93-летие, сохранив не только ясный ум, но и удивительную жажду жизни. «Без работы себя не помню, тяжело было, потому и живем долго – закалились»,- смеется она, продолжая рассказ.
Людмила Яковлевна – труженик тыла. В 1942 году, сразу после освобождения от немцев ее родного Козельска, Люсю Ставрову, вместе с другими учениками училища фабрично-заводского обучения, эшелоном направили на Урал. 15-16-летние парни и девчата ехали в неизвестность с большим желанием помогать фронту. Кому как не им, испытавшим хоть и небольшой период жизни «под фрицами», было знать, насколько сурова власть пришедших в их дом оккупантов. Очень хотелось самим бить врага, но раз по возрасту не получалось, оставался ударный труд в тылу.
Часть ФЗОшников, по мере движения их эшелона через Челябинск и Свердловск, оставалась на оборонных предприятиях этих городов. Остальные попали в Нижний Тагил – одни на Уральский танковый завод № 183 имени Коминтерна, нынешний «Уралвагонзавод», другие – на завод № 56, нынешнюю «Планту». Люся оказалась в числе последних.
- Поселили нас в барак на улице Сурикова – как сейчас помню: дом 12/4,- не торопясь рассказывает Людмила Яковлевна. – Комната хоть и большая, но стоят нары в два яруса, а живет на них человек пятьдесят. Всех соседей и не знали. Трудились по 12 часов – 15 дней в первую смену, 15 дней – во вторую. Завод-то работал круглосуточно. Придешь со смены, желание одно – поспать. Тут уж не до знакомств.
С июля 42-го по май победного 45-го, именно на этот период пришелся у Ставровой стаж труженика тыла, все на заводе жили в таком ритме. А кто-то вообще неделями домой не уходил: был на казарменном положении. Боеприпасы с производственного потока шли прямо в вагоны и на фронт. 16-летняя Люся начинала в 209-й мастерской цеха № 3, потом перешла в цех № 12. Из желаний, как вспоминает, было два основных – поесть и выспаться. Ближе к концу войны с организацией питания все наладилось, но спать хотелось по-прежнему.
Яркое пятно в памяти – 9 мая 1945 года. Пришли на смену, а тут объявляют: все, война кончилась! Митинг по этому поводу, слезы радости и счастья, фронтовые сто грамм. «Домой, помню, пошла с непривычки навеселе. Как сейчас вижу: весенняя распутица, а в грязь снежинки падают – снег в этот день шел, как зимой. Иду и не верю, что все, нет войны»,- шелестит в комнате голос Людмилы Яковлевны. Она, за ее вклад в Победу, потом получила медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
С конца 1947-го, с отменой карточек на продукты и деноминацией рубля, некоторые из подруг, приехавших с Люсей на Урал, стали возвращаться в родные края. Она осталась. Вскоре вышла замуж за Дмитрия Ивановича Мазеина, механика цеха № 11, пошли дети. Муж оказался заядлым рыбаком, охотником и любителем «тихой охоты» – грибной. Людмила Яковлевна сполна разделила с ним эти увлечения. До сих пор радуется красоте белых грибов, в лесу и на реке чувствует себя, как дома.
Династия Мазеиных широко представлена на заводе. Сын Людмилы Яковлевны и Дмитрия Ивановича, Валерий Дмитриевич, отдал «Планте» всю трудовую биографию, десять лет был главным инженером предприятия. Его супруга, Надежда Николаевна, и сегодня на посту во втором отделе. А внук нашей героини, Сергей Валерьевич, заместитель генерального директора по экономическим вопросам. И его жена, Юлия Валерьевна, человек заводской – специалист отдела развития рынка товаров народного потребления.
Дочь Мазеиных-старших, Галина Дмитриевна, тоже поначалу пошла по родительским стопам: поступила от завода учиться в Казанский химико-технологический институт, где и встретила мужа, за которым последовала в Подмосковье.
Для своего возраста Людмила Яковлевна выглядит на удивление моложаво. Живо интересуется новостями завода, города и страны. Не теряет связь с подругами, делившими с ней тяготы тружеников тыла. И Насте Яблоковой, и Фене Морозовой, как зовет их Мазеина, тоже уже девяносто с «хвостиком», но держатся друг друга, хоть по телефону, но общаются регулярно.
- Всему надо радоваться,- считает Людмила Яковлевна.- Тогда и жить легче.
Пётр Кириллович МАЛЬЦЕВ
«Я расскажу Вам о войне…»
Приближается День Победы – 75-я годовщина окончания той страшной войны, которая унесла жизни миллионов людей, искалечила сотни тысяч судеб, наполнила нестерпимой болью сердца. Война не обошла стороной ни одного нашего двора, ни одной семьи…Ужасы фашистского нападения испытал каждый житель нашей необъятной Родины.
Отдать дань памяти, вспомнить подвиг солдат – это то немногое, что сегодня могут сделать потомки наших защитников и мы – молодое поколение.
Эта история об одном человеке, который прошел всю войну, которого призвали в армию перед самым ее началом…
Мальцев Петр Кириллович родился 25 июля 1921 года. В 1940-м был призван в артиллерийские войска и зачислен в полковую школу. В мае 1941 года из Смоленска их отправили в район Дорогобужа, в летние лагеря, где и застало солдата 22 июня.
В этот день в 12 часов объявили общую тревогу по лагерю и сообщили, что Германия напала на СССР.
Вспоминает Петр Кириллович:
«Нас в спешном порядке с железнодорожной станции Дорогобуж, погрузив в вагоны, отправили на Минск. В Минск мы прибыли ночью на товарную станцию, разгрузились и пошли в пешем порядке в западном направлении.
25 июня 1941 года в районе Заславья в 14.00 мы приняли первый бой с противником. Вели бой под руководством начальника штаба майора Пипко. Ходили несколько раз в атаку. У нас в то время были винтовки старого образца. Чтобы выстрелить, надо было передернуть затвор, зарядить, а потом уже стрелять. Выстрелы получались редкими, за это время немцы просто косили наших солдат. Спасало то, что у нас были гранаты-лимонки и ручные гранаты, а вот автоматов не было.
26 июня к вечеру противник нас разбил, и мы были вынуждены отступить. С трудом выбрались из Минска, который бомбили немецкие самолеты, они все время висели в воздухе. Весь город горел, а улицы от бомбежки все были завалены. Так для меня началась война. 1418 дней и ночей.
Когда мы прибыли в Могилев, нас отправили в Чаусы, из Чаус в Новозыбков, там влили в 378-й гаубичный артполк, 155 стрелковой дивизии, и в июле мы выехали под Гомель, где держали оборону города около месяца. Это были очень тяжелые бои.
В один из обстрелов пули летели в окоп, где мы сидели. Многие погибли, убило бойцов справа и слева от меня, я остался жив…
В результате тяжелых боев враг продвинулся вперед, и наши оказались в окружении, вышли из которого в Брянские леса, спустились к реке Десна, и здесь вновь держали оборону, так как враг упорно наступал весь август и сентябрь 1941-го. Опять попали в окружение, выходя из которого прошли больше 300 км. по немецким тылам. В населенных пунктах под страхом смерти добывали себе еду, ведь кругом были немцы.
Из окружения мы вышли в Курской области, на реке Свопа, имея при себе только личное оружие: часть утопили в речке, часть пришлось взорвать. От Курска до Ельца шли по железнодорожным путям. В Ельце нас погрузили в вагоны и отправили в Тамбов, в Тригуляевские лагеря. Здесь нас сформировали, выдали теплое обмундирование.
В составе 326-го артиллерийского полка 148-й стрелковой дивизии выехали на станцию Задонск, восточнее Ельца. Это был ноябрь 1941 года.
Елец в то время был занят немцами. Заняв оборону с северной стороны города, мы пять суток вели бои за город и освободили его. Под Ельцем я впервые увидел, как наши «Катюши» работают.
После Ельца освободили город Ливны (небольшой город Орловской области) и в 20-ти км западнее этого города занимали оборону до декабря 1942 года.
Весь 1942-й в составе Брянского фронта вели оборонительные бои с фашистами в Орловской области. 28 июня 1942 года противник пошел в наступление, в то время мы находились на высоте 240.0 (деревня Жерехань). В этих боях особенно отличился наш дивизион под командованием капитана Светлова – высоту 240.0 не сдали!
Я находился непосредственно в подчинении капитана в должности старшего разведчика. Приказом по 13-й Армии за этот бой я был награжден медалью «За отвагу», а капитан Светлов – орденом «Красного знамени». Когда перешли в оборону, меня отправили в армейский дом отдыха на 10 дней.
Мой командир, капитан Светлов, командовал вторым дивизионом с сентября 1941 по февраль 1943. 12 февраля он погиб вместе со своим ординарцем Павлом Зиминым (уроженцем села Большая Лая). Мы тогда вели бои в направлении Малоархангельска.
16 февраля 1943 года меня ранило: послали восстановить связь с отставшими товарищами, которых немцы разбили на две части. Связь-то восстановил, но попал под обстрел, был ранен, до темноты пришлось пролежать, спрятавшись под убитым солдатом, чтобы немцы не заметили. И уже ночью ползком, истекая кровью, добрался до своих. В тяжелом состоянии отправили в госпиталь.
После ранения в апреле 1943 года меня определили связистом в 1322-й стрелковый полк. В этом же месяце были сильные бои на реке Днепр. Наступление вели больше недели. Много очень окапывались. У кого была большая лопата, те и остались живы. Спали, где придется – в окопах, зимой в землянках, в накатах из бревен, которые присыпались землей летом или снегом зимой.
Сколько земли перекопали в то время руки наших солдат, сколько тысяч километров прошагали их ноги! И все-таки совсем молодые, не достигнувшие совершеннолетия, необученные мальчишки, и даже девчонки, рвались на войну сражаться за нашу Родину, за то, чтобы мы с Вами ЖИЛИ! После боев на Днепре их остались единицы.
Осенью, в ноябре 1943 года, меня снова ранило на реке Фошне. При взрыве артиллерийского снаряда засыпало землей и я начал задыхаться, но кто-то из товарищей меня выдернул из-под земли. Что было с остальными, я не видел: оглох, ничего не соображал от контузии.Снова лежу в госпитале. А после меня отправляют в 1289-й стрелковый полк, разведчиком. В этой части я находился весь 1944 год и до весны 45-го.
Как-то нас подняли по тревоге, и я не смог сразу найти свою полевую сумку, в которой хранились военные документы с записями о ранениях и частях, в которых воевал. Пока искал ее, мое подразделение ушло вперед. Потеряв около часа на поиски полевой сумки, своих я догонял больше недели. Везде на дорогах стояли патрули, шла проверка документов, а у меня их нет. Арестовали до выяснения личности. Когда отпустили, надо было еще своих найти, куда их направили, я не знал, пришлось применять опыт разведчика, так что все-таки догнал. Оказалось, мою сумку кто-то из ребят взял. Эта ошибка стоила мне и ареста, и недельного голодного скитания в поисках своих.
Наши войска с боями шли на запад, на Берлин. 3 марта 1945 года, когда в боях под Кенинсбергом мы искали сено для лошадей, немецкий снайпер ранил меня в плечо навылет. Целился, видимо, в голову, но я успел отшатнуться – опять повезло! Это было мое последнее, третье ранение. До 26 мая 1945 года находился в госпитале на излечении, где и встретил День Победы.
После госпиталя меня определяют в 483-й армейский минометный полк, разведчиком. Из восточной Пруссии в августе 1945 года наша часть переезжает в Белоруссию - на постоянное место дислокации.
Согласно указа Президиума Верховного Совета СССР от 25.09.1945г., как имеющий более 3-х ранений, я был демобилизован из армии и прибыл в отцовский дом 1 ноября 1945 года».
Петр Кириллович был женат на милой женщине, Зое Родионовне, с которой познакомился в 1946 году, а через год у них родился сын Анатолий.
С 1946 по 1962 годы Мальцев работал в пожарной части, откуда и вышел на пенсию по выслуге лет. Но отдыхал ветеран недолго - с 1963 по 1981 годы он трудился военным представителем на Нижнетагильском химическом заводе (ныне АО «Химический завод «Планта»).
Петр Кириллович умер 5 января 2009 года в возрасте 87 лет, но его воспоминания о войне навсегда останутся, как немеркнущее свидетельство боевого подвига советского народа.
Сведения о наградах:
Ордена:
«Красной Звезды»,
«Отечественной войны I степени»
«Славы» IIIстепени.
Медали:
«За боевые заслуги»
«За взятие Кенинсберга»
«За отвагу» - две медали
«За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945гг.»
Пётр Кириллович Мальцев, 1953 год
Оригинал рукописей Петра Кирилловича, которые сохранились до сих пор
Гордость семьи Мальцевых – награды Петра Кирилловича
Зинаида Сергеевна РОГАЧЕВА
Запись беседы с З.С. Рогачевой от 04.11.04 г.
Рогачева (в девичестве Крутикова) Зинаида Сергеевна, 1924 г.р.
В феврале 1942 г. меня привезли в ФЗУ вместе с другими девчонками, из которых я помню Анну Евстратову (не знаю, жива ли она, нет ли), Зину Иванову (она со мной из одной деревни была). А жила я до этого в Свердловской области, Арамельском районе дер. Косулино.
Работала я на весах в цехе № 2 до 1954 г., где начальником был Хомутинкин, уже потом прошла обучение в гор. Дзержинске и буквально с первых дней открытия стала работать в цехе 8.
Жила я в годы войны в общежитии, в комнате нас было 60 человек. Мы друг друга и не знали почти: мы на смену ушли, пришли, а другая половина тоже в это время ушла, так мы и не виделись.
Работали по 12-16 часов, без выходных, без отпусков, работали, да и все.
Питались тогда так: 700 гр. хлеба, да продуктовая ещё карточка (на суп 5гр. жиров, например, с нее выстригали). В буфете в заводе на обед 200 гр. хлеба выстригали. За прогул могли вырезать 200 гр. хлеба с карточки (продуктовые не отбирали, только хлеб), получалась карточка с вырезом по середине, поэтому говорили «получить штаны». Правда, накажут – не накажут зависело от начальства. Бывало сэкономишь булку хлеба, поменяешь на ведро картошки.
За хорошую работу давали контрамарку на материал, так и одевались.
Могли что-нибудь и на рынке купить, ведь зарплата у меня тогда была неплохая, 1 тыс. 700 руб. Операция у меня была окончательная и зарплата зависела от того, кто сколько пропустит снарядов.
Работа моя заключалась во взвешивании различных снарядов. У меня были весы (такие же точно как сейчас в магазинах), таблица, по которой определяли вес снаряда (нормальный, минус, плюс, два плюса и т.д.). Снаряды шли разные и для каждого была своя школа, а все разве упомнишь? Нет конечно! Мы что делали: разбивали стекло у весов и прямо на шкале писали свои обозначения. Так работа шла быстрее, трафаретчица сразу наносила трафарет. В общем работали мы в войну дружно, не скандалили. Правда, никого уж не осталось нас…
Уже поздно у нас появились после войны другие весы, большие по размеру, на 50 кг. Хватало взвешивать.
Я уже говорила, что в 1954 г. я стала работать в цехе 8, который был построен и пущен раньше цеха 7 на несколько лет (цех 8 – в 1954 г., а цех 7 – в 1961-62 гг. примерно). Работала я на замерах. Ну, на этой работе нужны были крепкие нервы. Бывало, обнаружили трещинку, всё, партию не принимают. Вот идешь, берешь продукт, заливаешь трещинку. Там на замерах мы работали уже с миллиметровкой. Чуть-чуть что не так, подгоняли (для подгонки существовали разные аппараты).
Со мной вместе работали Лена Трапезникова, Теплова по мужу, Тамара Зверкова, Ковальская, Ушакова Клара Евгеньевна, она на заливке была, потом, я когда в декрет уходила, на мое место вставала, потом опять на заливку вернулась.
Так я и проработала на заводе с 1942 по 1969 год, когда ушла на пенсию.